Государственная идеология против национальной идеи: кто кого?

Публикации сайта о начале (см. «Начало – половина дела» и «Есть у революции начало»), а затем публикации о цели (см. «Размышления о цели») остались бы всего лишь абстрактным мудрствованием без их продолжения - в поиске того отправного пункта, с которого необходимо должны разворачиваться практические преобразования современного общества.

Наши новые размышления должны дать ответ на вопрос: что, в самом деле, является этим отправным пунктом общественных преобразований?

В последнее время с разных площадок все чаще высказывается мысль о том, что плачевное состояние дел в современном государстве связано с отсутствием так называемой «государственной идеологии». А за этим следуют рассуждения о выборе той или иной идеологии, подходящей для государства, на основе которой и нужно развивать отечественную государственность.

Это кажется, на первый взгляд, вполне логичным суждением. Однако, всего лишь на первый взгляд…

1.     Для начала – вновь разберемся в понятиях… 

Рассуждая об идеологии либерализма (см.: «Либерализм – идеология элитарного самоубийства»), мы отсылали к одной из публикаций сайта, которая начиналась с того, что в последние годы в политической «тусовке» поднимается вопрос о государственной идеологии, который в действующей Конституции решается по принципу «и нашим, и вашим», а именно: никакая идеология не может быть установлена или признана в качестве обязательной государственной идеологии. 

Но одно дело конституционная статья, задекларированное положение, и совсем другое – на практике государству не иметь дела с определенного рода идеологией. В итоге выходит так, что общество оказывается под влиянием, под давлением, гнетом какой-то «необязательной» идеологии, не понимая при этом, что же на самом деле так угнетает общественное сознание (см.: "Идеология: к старой дискуссии").

Для того чтобы всё-таки разобраться в рассматриваемых понятиях, нам придется еще раз, вместе с читателями, осмыслить изложенные в названных публикациях соображения.

+ + +

О понятии «национальная идея» нам достаточно лишь напомнить, так как определению данного понятия была посвящена специальная публикация «Национальная идея: что это? (От утопий к науке и практике)». 

В ней сказано, что национальная идея – не воображаемый пункт назначения, которого необходимо стремиться когда-нибудь как-то достичь, а ориентир, благодаря которому четко определяются координаты движения и требуемый его способ. Используя национальную идею как такой ориентир, общество благодаря реализации своей национальной идеи обретает настоящий смысл своей жизни – через его поступательное саморазвитие в материальном и духовном аспектах на всех уровнях: общесоциумном, групповом и личностном.

При этом истинное понятие национальной идеи нельзя составить без и вне его отношения к противоположному понятию «космополитизм», который отрицает право наций на самостоятельное национальное развитие и государственный суверенитет, прямо провозглашает отказ от национальной культуры и национальных патриотических традиций. Как такая идеология, космополитизм есть, по сути, маскировкой агрессивного империалистского национализма (определение из научных источников).

Постольку научное понятие национальной идеи должно нести в себе отрицание космополитизма, диалектическое «снятие» антинационального его аспекта и утверждение позитивного момента, который выражается понятием «интернационализм». 

Интернационализм – принцип солидарности и сотрудничества народов и социальных групп, основанный на общности их интересов, равноправии и независимости. Выражается в отстаивании свободы и равенства всех народов, сотрудничества и дружбы между народами, в борьбе против шовинизма, национальной замкнутости, узости, обособленности, а также в добровольном объединении наций и предоставлении помощи и поддержки малым народам (определение из научных источников).

Поэтому истинная национальная идея представляет собой единство национального и интернационального, а по своему понятию национальная идея определена нами как способ выражения интернациональной идеи в специфических условиях существования и развития отдельных национальных обществ.

Необходимость в национальной идее для Украины, как и других бывших союзных республик, возникла с прекращением Союза ССР и объективно обусловлена переходом от интернационального развития Украины в его составе к самостоятельному национальному развитию Украинского народа.

Постольку национальной идеей Украины объективно становится идея суверенного и независимого, демократического, социального, правового государства – как необходимого сменщика и заменителя Укр. ССР, бывшей составляющей единого союзного государства до его прекращения.

Суверенное и независимое государство, в котором господствуют народовластие, социальная справедливость и правовая законность – вполне достаточные качественные ориентиры, установленные ст.1 Конституции Украины, чтобы составить ясное представление об украинской национальной идее и приступить к ее реализации. 

Но для этого необходимо ввести в действие данную норму, чтобы она не оставалась только на теоретическом уровне, на уровне декларативной, идеальной, а не реальной практической национальной идеи.

+ + +

Понятие государственной идеологии кажется логичным выводить из родового понятия «идеология». Последней на сайте также посвящено ряд публикаций, в частности упомянутая уже публикация "Идеология: к старой дискуссии". Из нее видно, что понятие «государственная идеология» следует связывать не с идеологией вообще, а с политической идеологией, поскольку государство – категория политическая.

Ядро политической идеологии составляет теоретически выраженное отношение классов и партий к государственной власти. Политическая идеология является системой социально-политических убеждений того или иного класса, выражающих интересы, цели, задачи и стремления классов и социальных групп, программы деятельности партий. В ней важное место занимают вопросы взаимоотношений наций и классов, наций и государства, межнациональных взаимосвязей, проблемы войны и мира; политическая идеология служит орудием внутренней и внешней политики государства.

Политическая идеология формируется как система некоторых теорий, принципов, категорий, в которой отражается объективное положение классов в обществе и выражаются их экономические и политические интересы. Главная специфическая особенность политической идеологии состоит в том, что она отражает экономическое положение классов через призму их борьбы за государственную власть и использование этой власти в своих интересах. Никакая другая форма идеологии не отражает интересы различных классов так ярко, как политическая идеология, выражающаяся в партийных программах, манифестах и т.п.

Вместе с тем, такая идеология, которая выражает интерес господства в обществе одного класса над другими, становится невыгодной этому классу, так как раскрывает перед ними эксплуататорскую сущность его господства. 

Отсюда стремление идеологов господствующего класса скрыть его истинные интересы и цели, завуалировать их различными «общенародными» идеями. С другой стороны, идеологию трудящихся классов они выставляют как нечто противоречащее объективному научному знанию. Из этого появляются предложения к отказу от всякой идеологии в пользу науки, провозглашение «конца идеологии» и призывы к так называемой «деидеологизации».

Однако общество, разделенное на классы-антагонисты, объективно не в состоянии избавиться от его идеологического расслоения. Поэтому теории «деидеологизации», модные в 50 – 60-е годы, сменяются попытками выработки идеологии, противоборствующей с идеологией трудящихся классов. При этом перед идеологией господствующего класса ставится задача манипулирования и управления людьми, воздействуя на их сознание.

Из этого вырастает идея формулирования так называемой "государственной идеологии"

______

2. Какую на самом деле идеологию реализует государство?

Итак, государство, как политический институт, реализует политическую идеологию, отражающую экономическое положение общественных классов через призму их борьбы за государственную власть с целью использования государственной машины в своих классовых интересах.

Каждый класс исповедует и навязывает обществу собственную особую идеологию, диктуемую его экономическими и политическими интересами. Но эти интересы в ходе исторического развития не остаются неизменными, так как положение классов в обществе меняется: появляются новые классы, исчезают старые, изменяется внутренняя структура самих классов, они в разное время больше или меньше «встраиваются» в государственную машину.

Поэтому классовая идеология также не остается неизменной, нередко она на разных этапах развития доходит почти до своей противоположности. Буржуазные лозунги свободы, равенства и братства на начальных этапах развития класса капиталистов – это отражение, по сути, коммунистических идеалов, но никак не идеология класса буржуазии. Отсюда неоднозначная трактовка понятий «свобода» и «равенство» у буржуа и пролетариев.     

В связи с этим напомним нашу публикацию (см. «Будущее в прошлом или прошлое в будущем?»), в которой упоминалась, в частности, статья «О современном национализме» Н. Бердяева, в которой автор отстаивал идею тесной связи социализма и христианства, критикует фашизм и коммунизм (сталинскую его практику). Социализм, писал он, «имеет христианские истины и основан на духовном принципе – достоинство каждого человека, справедливость, не допускающая эксплуатации человека человеком, братская общность людей в труде… В мире происходит не только борьба за интересы, но и борьба за ценности. Социализм, очищенный и вполне осознанный, свободный от подсознательных отразительных реакций, должен признать, что верховной ценностью является сам человек, его право на достойную жизнь и на реализацию полноты его жизненных возможностей… 

Когда говорят, что идея нации выше идеи класса, то бесспорную истину связывают с неверной постановкой вопроса. Идея класса может приобрести первостепенное моральное значение именно потому, что классы должны исчезнуть, быть заменены профессиями и призваниями, что самое существенное их есть несправедливость и угнетение человека, нация же в истинном смысле слова должна остаться» (Бердяев Н.А. О современном национализме // Русские записки. 1938. Кн.ІІІ. с. 232-234).

Нация, полагал Бердяев, не противоречит социализму, идее социальной справедливости. Нужно только преодолеть идею суверенитета национального государства и стремиться к сверхнациональной организации народов, сохраняющих свои индивидуальные культуры, свое единственное лицо в мире. Он пришел к критике классового и национального аристократизма, и не случайно крайне правые назвали его «ослепшим орлом, облепленным советскими патриотами». (На переломе. Философские дискуссии 20-х годов: Философия и мировоззрение / Сост. П.В. Алексеев. – М.: Политиздат, 1990. – с.13)

Бердяевские рассуждения о социальной справедливости, социализме, "имеющем христианские истины", судьбе наций и "сверхнациональной организации народов", сохраняющих индивидуальные культуры и единственное лицо в мире, отметили мы, – один из образцов путаницы в понимании действительного отношения «общее – особенное – отдельное», в том числе применительно к определению сущности «человека».

+ + +

Государство по своей природе, по сущности своей есть «машина» в руках экономически господствующих в обществе классов и их политических сил, выражающих интересы этих классов. В таком случае у государства не может быть в принципе своей идеологии, оно реализует государственную политику, определяемую политическими силами, которые имеют в данный момент определяющую власть в современном обществе (прежде всего, финансовую) и которые диктуют государственной бюрократии эту политику.

А идеология в таком случае «обслуживает» государственную политику, государственное управление по ее реализации, воздействуя на взгляды и убеждения управляемых масс в нужных для осуществления этой политики направлениях и аспектах.

Из этого следует, что в реализации государственной политики в каждый данный момент, в зависимости от сложившихся условий, может иметь место (и на самом деле имеет место!) колебание бюрократии «вместе с линией правящей партии». Ну, а эта «линия», в свою очередь, петляет иногда так, что ортодоксальные представители «классических» (читай: классовых) идеологий вынуждены подстраиваться под классовых «хозяев жизни» и изменять свои взгляды и «убеждения» до неузнаваемости, перепрыгивая с одной идейной платформы на другую. Уж сколько было примеров в нашей истории "переобувания в воздухе" политических акробатов ради сохранения депутатского мандата. Некоторые по четыре-пять партий сменили... 

К этому нужно прибавить, что реализуя государственную политику, бюрократический аппарат государства, помимо классовых идеологов, вносит лепту своей собственной (читай: собственнической) идеологии, выражающей «шкурный интерес», заключающийся в сохранении за собой «тёпленького местечка» и приватизации государственной функции «не корысти ради». Что такое, в самом деле, разгул коррупции в наиболее «передовых» и наиболее «демократических» (не говоря уже о странах «третьего мира») странах, если не отражение попыток приватизации функций государства?..  

Вот этим «идеологическим винегретом» и питается государство, в котором политическая власть представляет необходимый продукт классовой, в том числе идеологической, борьбы, поражений или побед в ней существующих в обществе классов.

Здесь по определению не может сложиться единой на многие времена общенародной или общенациональной идеологии, которую, якобы, должно олицетворять государство в качестве формального представителя общества.

Поэтому попытки предложить некую «цивилизационную» идеологию, основанную на каких-то случайно подобранных «традиционных ценностях» с приданием ей статуса «государственной идеологии» на самом деле не более чем стремление идеологов господствующей в обществе «элиты» навязать свои ценности всему населению, используя принудительную силу государства.

(По поводу определения ценностей и их права на всеобщее признание у нас шла речь в другой публикации (См. «Ценность права и «право» ценностей (в поисках связи)»). 

Там, в частности, отмечено, что в современном классовом обществе отсутствует единая объективная шкала измерения ценностей, у каждого общественного класса своя «мерка» для отбора в разряд «ценностей» того, что он считает добром. Но если материальные и духовные вещи распределены в современном мире так, что 9/10 благ достаются 1/10 человечества, «хозяевам жизни», то здесь в принципе не может существовать общих всем единых ценностей. А все так называемые «общечеловеческие», «общеевропейские», «цивилизационные» и прочие «ценности» – это не более чем идеологическая «лапша на уши» тем, кто всерьез не занимается познанием общества). 

Навязать свои «ценности» любой ценой, в том числе через т.н. «государственную идеологию», прикрывая это неблаговидное действо, в частности, якобы стремлением к формированию и реализации общенациональной идеи.

+ + +

Но сказанное выше имеет место тогда, когда речь идет о государстве как суверене, самостоятельно устанавливающем и поддерживающем правовой порядок в современном обществе. На практике же дело обстоит не совсем так, поскольку о большинстве государств уже нельзя однозначно сказать, что они остаются суверенными, что они не подчинены так или иначе «хозяевам мира». А у тех на уме не чья-то там «национальная идея», им «роднее» идея антинациональная, как противоположность первой.      

В связи с этим напомним, что такое эта самая антинациональная идея, обратившись к одной из публикаций сайта.

 Национальной идее противостоит враждебная идеология космополитизма, утвердившаяся в эпоху глобализации. Материальной основой космополитизма глобалистов является «цифровая колонизация» мира, которая «подкармливается» финансово-спекулятивной олигархией в условиях господства «американского» доллара. Они стирают национальные границы, смешивают национальные культуры в единой универсальной модели с её общечеловеческими и европейскими «ценностями», «естественными» правами и либеральными «свободами» для меньшинств и прочими «прелестями» неолиберализма. Это с их «легкой руки» все постсоветские страны записали в своих конституциях одно и то же – о суверенности, независимости, демократичности и т.д. своих государств, с их социальностью и верховенством права. Но одновременно были выписаны такие юридические механизмы публичной власти, через которые глобалистам удобно управлять населением этих стран. Там и президенты, которых легко купить, и разделение властей, через которое реализуется принцип «разделяй и властвуй», и правительства, подчиненные не только парламентам, а и тем же президентам, и приоритет международного права перед национальным, и абсолютная юрисдикция конституционных судов, решения которых невозможно ревизовать, и так далее и тому подобное. Как говорится, дьявол кроется в мелочах…

Но разве могло быть иначе, если наука и власть попали в рабство к «хозяевам жизни», которые проводят в жизнь свою антинациональную идею мирового господства? (См.: «Национальная идея: что это?»).

Итак, нынешние «суверенные» и «демократическое» государства (как записано в их конституциях) по факту оказываются инструментами в руках глобалистов, исполняющих свою политическую и идеологическую «музыку». Причем последняя не только не созвучна чьим-то «национальным идеям», она создает с ними примерно то же, что получалось у оркестра в составе Осла, Козла, Мартышки да косолапого Мишки из басни Крылова «Квартет». Здесь, «забыв» об их противоречивой природе, уживаются «патриотические» и антипатриотические ценности с «общими» ценностями.

И вот такая идеологическая «музыка» под названием «государственная идеология» обрушивается на голову современного обывателя в заманчивой обертке национальной идеи.

______

3.  Подзабытые уроки (или «повторенье – мать ученья»)  

Из сказанного выше о государственной идеологии кое-кому может показаться, что в ее формировании решающая роль принадлежит бюрократии, составляющей государственный аппарат. Ибо именно бюрократия реализует государственную политику, устанавливает законы и проводит их в жизнь, не брезгуя силовой поддержкой полиции и юстиции для навязывания идеологии, которой «пропитана» политика государства.

 Так ли это, в самом деле? Чтобы разобраться, обратимся к природе этой самой бюрократии и ее значении в современном государстве.

Почти два столетия тому назад Ф. Энгельс написал работу, которую предполагал издать в виде брошюры в 1847 г., но которая тогда не была издана, а ее сохранившаяся не полностью рукопись увидела свет в СССР в 1929 г., и озаглавлена «Конституционный вопрос в Германии». 

Во второй ее части под названием «Status quo и буржуазия» Энгельс о бюрократии пишет следующее. 

 «Бюрократия была создана для того, чтобы управлять мелкими буржуа и крестьянами. Эти классы распылены в небольших городах или деревнях, интересы их не выходят за самые узкие местные рамки и поэтому им неизбежно свойственен ограниченный кругозор, соответствующий их ограниченным условиям жизни. Они не могут управлять большим государством, у них не может быть ни достаточного кругозора, ни достаточных знаний для того, чтобы согласовать друг с другом различные, взаимно сталкивающиеся интересы. А именно на той ступени развития цивилизации, к которой относится расцвет мелкой буржуазии, имеет место самое причудливое переплетение различных интересов (вспомним хотя бы о цехах и об их столкновениях). Таким образом, мелкие буржуа и крестьяне не могут обойтись без могущественной и многочисленной бюрократии. Они вынуждены допускать опеку над собой, чтобы избежать крайнего хаоса и разорения от сотен и тысяч процессов.

Но бюрократия, в которой нуждаются мелкие буржуа, вскоре становится невыносимыми оковами для буржуа. Уже при мануфактуре надзор со стороны чиновников и их вмешательство становятся очень стеснительными; фабричная промышленность едва возможна при таком надзоре. До сих пор немецкие фабриканты по мере возможности отделывались от бюрократии путем подкупа, чего им никак нельзя поставить в вину.

Но это средство избавляет их лишь от незначительной части бремени; не говоря уже о невозможности подкупить всех чиновников, с которыми приходится соприкасаться фабриканту, подкуп не избавляет его от дополнительных издержек, от уплаты гонорара юристам, архитекторам, механикам и от иных расходов, вызываемых надзором, от непредвиденных работ и от простоев. И чем более развивается промышленность, тем больше появляется “верных долгу чиновников”, т.е. таких, которые либо в силу одной лишь ограниченности, либо из бюрократической ненависти к буржуазии досаждают фабрикантам самыми назойливыми придирками. 

Итак, буржуазия вынуждена сломить могущество этой надменной и придирчивой бюрократии. С того момента, как управление государством и законодательство переходят под контроль буржуазии, бюрократия перестает быть самостоятельной силой; именно с этого момента гонители буржуазии превращаются в ее покорных слуг. Прежние регламенты и рескрипты, служащие лишь для того, чтобы облегчить чиновникам их деятельность за счет промышленников-буржуа, уступают место новым регламентам, облегчающим деятельность промышленников за счет чиновников. Буржуазия тем более вынуждена сделать это как можно скорее, что все ее фракции… непосредственно заинтересованы в наиболее быстром подъеме фабричной промышленности, а фабричная промышленность не может развиваться при режиме бюрократических придирок.

Подчинение таможенной системы и бюрократии интересам промышленной буржуазии – вот те две меры, в проведении которых буржуазия заинтересована самым непосредственным образом. Однако ее потребности далеко не исчерпываются этим. Она должна подвергнуть радикальному пересмотру всю законодательную, административную и судебную систему почти всех немецких государств, так как вся эта система служит лишь для сохранения и поддержания общественного строя, на разрушение которого была постоянно направлены усилия буржуазии. Условия, при которых дворянство и мелкие буржуа могут существовать рядом друг с другом, совершенно отличаются от условий жизни, необходимых для буржуазии; в немецких же государствах официально признаются только первые.

Рассмотрим, например, прусский status quo. Если мелкие буржуа могли подчиняться как административной, так и судейской бюрократии, если они могли доверить свое имущество и свою личность произволу и беспечности “независимого”, т.е. бюрократически-самостоятельного судейского класса, который за это защищал их от посягательств феодального дворянства, а иногда и административной бюрократии, то буржуа не могут делать этого. Буржуа нуждаются для процессов, касающихся собственности, по крайней мере, в такой гарантии, как гласность, а для уголовных процессов, кроме того, еще и в суде присяжных, в постоянном контроле над юстицией со стороны представителей буржуа. – Мелкий буржуа может примириться с освобождением дворян и чиновников от обычной подсудности, потому что это его официальное унижение вполне соответствует его низкому общественному положению.

Буржуа, который должен или погибнуть, или добиться того, чтобы его класс был первым в обществе и в государстве, не может примириться с этим. – Мелкий буржуа может без ущерба для своего спокойного образа жизни предоставить законодательство в области земледелия одному дворянству; он должен это сделать, так как у него достаточно хлопот по защите своих собственных городских интересов от влияния и посягательств дворянства. Буржуа никоим образом не может предоставить урегулирование имущественных отношений в деревне благоусмотрению дворянства, так как полное развитие его собственных интересов требует как можно более предпринимательского подхода также и к эксплуатации земледелия, создания класса сельскохозяйственных предпринимателей, свободной продажи и мобилизации земельной собственности.  

Необходимость для землевладельцев доставать себе деньги под залог недвижимого имущества дает буржуа возможность воспользоваться этим и принуждает дворянство согласиться с тем, чтобы буржуазия оказывала влияние на законодательство о земельной собственности, по крайней мере в отношении законов об ипотеках. – Если мелкий буржуа со своими небольшими деловыми операциями, медленными оборотами, ограниченным числом клиентов, сосредоточенных на небольшом пространстве, не особенно страдал от жалкого старо-прусского торгового законодательства и даже был еще очень благодарен за те ничтожные гарантии, которые оно ему давало, то для буржуа оно является уже невыносимым. Мелкий буржуа, чрезвычайно простые сделки которого редко являются коммерческими операциями между купцами и почти всегда представляют собой лишь продажи, производимые розничными торговцами или производителями непосредственно потребителю, – мелкий буржуа редко становится банкротом и легко может подчиниться старым прусским законам о банкротстве. По этим законам долги по векселям погашаются из имущества должника прежде всех других значащихся по документам долгов; но обыкновенно всё имущество поглощается юстицией. Эти законы составлены прежде всего в интересах судейских чиновников, управляющих имуществом должника, а затем и в интересах всех не-буржуа против буржуа. Этим в особенности оказывается покровительство дворянству, которое вымогает или получает за отправленное им зерно векселя на покупателя или на комиссионера, и вообще всем, кому только раз в год приходится что-либо продавать и кто получает выручку по векселю и этим заканчивает всю торговую сделку. Из лиц, занимающихся торговлей, защитой пользуются, опять-таки банкиры и оптовые торговцы, интересами же фабрикантов скорее пренебрегают. Буржуа, который имеет дело исключительно с коммерсантами, клиенты которого живут в различных местах, который получает векселя со всех концов света, должен прибегать к в высшей степени сложной системе различных сделок и во всякий момент оказывается втянутым в какое-нибудь банкротство, – такой буржуа при этих нелепых законах может лишь разориться.

– Мелкий буржуа интересуется общей политикой своей страны лишь постольку, поскольку он хочет мира; ограниченный круг его жизненных интересов делает его неспособным наблюдать за отношениями между государствами. Буржуа, который ведет коммерческие дела с отдалённейшими зарубежными странами или которому приходится конкурировать с ними, не может преуспевать без самого непосредственного влияния на внешнюю политику своего государства. – Мелкий буржуа мог допускать, чтобы бюрократия и дворянство облагали его налогами, по тем же причинам, в силу которых он подчинялся бюрократии. Буржуа самым непосредственным образом заинтересован в таком распределении общественного бремени, чтобы оно как можно менее затрагивало его прибыль.  

Одним словом, если мелкий буржуа мог довольствоваться тем, что он противопоставлял дворянству и бюрократии свою пассивность и неподатливость и обеспечивал себе некоторое влияние на общественную власть благодаря свойственной ему [силе инерции], то для буржуа это невозможно. Он должен сделать свой класс господствующим, а свой интерес решающим – в законодательстве, управлении, юстиции, налоговом обложении и внешней политике. Чтобы не погибнуть, буржуазия должна беспрепятственно развиваться, ежедневно увеличивать свои капиталы, ежедневно уменьшать издержки производства своих товаров, ежедневно расширять свои торговые связи, свои рынки, ежедневно улучшать свои пути сообщения. К этому ее побуждает конкуренция на мировом рынке.

А чтобы иметь возможность свободно и полно развиваться, она как раз и нуждается в политическом господстве, в подчинении всех других интересов своим интересам». (См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т.4. – с. 56-60).  

+ + +

Из этих рассуждений молодого Энгельса должно быть понятно, что уже с того времени государственная бюрократия попала в подчинение классу буржуазии. Тогда же в своем «Манифесте» будущие классики марксизма вполне однозначно определили право существовавших передовых государств Европы как «возведенную в закон волю класса буржуазии».

Разумеется, в обществе при этом господствует идеология тех, кто навязывает обществу собственную волю, возведенную в закон. Ни о какой самостоятельной «государственной идеологии» в таком случае не может быть и речи. И все дело сводится к тому, каково соотношение классовых сил в данном обществе в данный период времени.

Изменяется указанное соотношение в пользу другого класса – и на смену прежней идеологии приходит другая. А когда борющиеся классы или их части внутри господствующего класса (например, промышленная и финансовая буржуазия) не могут определить победителя в политической борьбе, тогда государство, в лице бюрократии, может выступить со «своей идеологией», якобы отвечающей «общему интересу» (на самом деле – иллюзорно общему, а по существу, общему интересу политически господствующего класса). 

В этом случае идеология бюрократии не может представлять собой ничего иного, кроме эклектического смешения разных фрагментов различных идеологий, при помощи которых государственная власть заигрывает с разными политическими силами, балансируя между ними и пытаясь удержаться у власти (См. "Основное условие"  6. А "система" всегда против...) 

Потому за всякой идеологической смесью идей, взглядов и ценностей нужно всегда видеть хитросплетение разнообразных классовых и групповых интересов, их взаимную борьбу и соотношение политических сил в обществе. Так называемая «государственная идеология» есть лишь «кривое зеркало», в котором отражается это хитросплетение и эта борьба. Зеркало кривое постольку, поскольку указанное отражение преломляется сквозь призму частного бюрократического интереса в сохранении персоны бюрократа у «государственного корыта».

Здесь следует искать и корни той тотальной коррупции, о которой в последние десятилетия так много говорят и с которой так же "отчаянно", как и безуспешно «борются» так называемые «демократические» режимы продвинутых демократий. 

________

4.     Национальная идея и идеологии будущего

Итак, соотношение понятий "идеология" и "национальная идея" указывает на то, что в основании современных идеологий лежит особенный интерес того или иного общественного класса, тогда как в основании национальной идеи – общий интерес населения классово разделенного общества.

Проще говоря, идеологии фиксируют и усиливают разделение общества, а национальная идея, напротив, преодолевает разделение общества, укрепляя общественное единство. Современные идеологии господствующих в обществе классов строятся на основе принципа «разделяй и властвуй», в то время как национальная идея с самого начала выступала как консолидирующее начало в развитии общества.

Государственная бюрократия, постольку она обслуживает классовое господство, подчиняется сама принципу «разделяй и властвуй», который сохраняет за ней государственную власть, и подчиняет общество тому же принципу. Потому для нее национальная идея остается не просто пустым звуком, а даже представляет некоторую угрозу (хотя при определенных условиях национальная идея может стать спасительной и для какой-то части бюрократии). В формулировании и реализации национальной идеи объективно может быть заинтересовано лишь гражданское общество, для которого общественное единство, а не разобщенность, классовая конфронтация и гражданская война, представляет наивысший интерес, становится проблемой самосохранения и развития общества.

Отсюда следует, что объективно необходимым для всех современных обществ стало восприятие ими существующих в них идеологий сквозь призму национальной идеи для страны. Необходимой становится социальная оценка и отбор идеологий по критерию соответствия или антагонизма их относительно национальной идеи.

Однако современные «демократические» конституции государств на многие десятилетия узаконили так называемый «идеологический плюрализм». По этому поводу уже доводилось в публикации на одной из научно-практических конференций еще в 2008 году отмечать ложность указанного принципа.

Вот выдержка из той публикации:

«У ст. 15 Конституції закріплено положення, згідно з яким суспільне життя в Україні грунтується на засадах політичної, економічної та ідеологічної багатоманітності. Зрозуміло, що це положення було своєрідним запереченням проти «компартійного тоталітаризму» радянських часів, продиктоване нібито ідеєю демократії. Однак цей «плюралістичний» підхід є не тільки псевдодемократичним, а й глибоко антинауковим, який не визнає закономірності суспільного розвитку, замість наукової методології пізнання суспільства орієнтується на еклектику.

На практиці усяка «батоманітність» обертається у свою протилежність: економічна багатоманітність – у панування монополістів (нафтогазових, цукрових, транспортних, комунальних тощо); політична багатоманітність – у державно-бюрократичний диктат якоїсь однієї політико-олігархічної сили; а ідеологічна багатоманітність – у панування європейських і заокеанських життєвих «цінностей» і «стандартів» в освіті, культурі тощо.

При цьому в Конституції немає згадки про «народне господарство» як форму втілення економічної єдності, немає згадки в ній і про «національну ідею» як форму втілення ідеологічної єдності» (див. «Формула демократії: Народ – Конституція – влада», стаття «Суперечності Конституції України як юридична передумова її змінення»).

Напомним в связи с этим еще раз слова В.И. Вернадского о том, что «государственные образования, идейно не признающие равенства и единства всех людей, пытаются, не стесняясь в средствах, остановить их стихийное проявление, но едва ли можно сомневаться, что эти утопические мечтания не смогут прочно осуществиться. Это неизбежно скажется с ходом времени, рано или поздно, так как создание ноосферы из биосферы есть природное явление, более глубокое и мощное в своей основе, чем человеческая история. Оно требует проявления человечества, как единого целого. Это его неизбежная предпосылка. 

Это новая стадия в истории планеты, которая не позволяет пользоваться для сравнения, без поправок, историческим ее прошлым. Ибо эта стадия создает по существу новое в истории Земли, а не только в истории человечества. Человек впервые реально понял, что он житель планеты и может – должен – мыслить и действовать в новом аспекте, не только в аспекте отдельной личности, семьи или рода, государств или их союзов, но и в планетном аспекте».

Национальная идея в противоборстве с антинациональной идеей приобретает особенное значение: национальная идея становится знаменем, под которым патриотические силы страны совершают национально-освободительную революцию, освобождая страну от господства колонизаторов-глобалистов.

Завершим эти размышления повторением сказанного в одной из публикаций сайта (См.: «Цивилизация от слова «рабство»):  

«Действительная свобода несовместима с интеллектуальным рабством. Каждый человек, государство, общество и человечество в целом свободны только тогда, когда они действуют со знанием дела самостоятельно и в своих интересах. Такие государства будут не разобщать, как глобальная элита, а объединять человечество в единого субъекта управления по мере поступательного развития народовластия, социальной справедливости и конституционной законности в национальных государствах, а следовательно, по мере снижения конкуренции национальных интересов их народов. 

Цивилизация с ее базисом в виде товарного производства и рыночным регулированием человеческой жизни должны уйти и неизбежно уйдут в прошлое». 

Как и те идеологии, которые их оправдывали и освящали…