О санкции правовой нормы: в плену догмы

Не будет преувеличением сказать, что на тех базовых понятиях, на основе которых как на фундаменте должно быть возведено величественное здание общей теории права, ученые-юристы за почти два столетия умудрились соорудить лишь уродливую «избушку на курьих ножках», разворачиваемую в нужную власть имущим сторону.

К таким фундаментальным понятиям нужно отнести прежде всего понятие нормы права. То умозрительное представление о правовой норме, которое кочует многие десятилетия из одной работы в другую, мало что дает к научному понятию нормы права, а следовательно, понятию права вообще. Дело ограничивается тем, что в ней видят обязательное правило поведения, и что составляют норму права три «элемента»: гипотеза, диспозиция и санкция. При этом связь между ними сводится к логической формуле: «если – то – иначе».

Следовательно, санкции нормы права отводится роль «иначе» в виде наказания за нарушение связки «если – то». При таком понимании санкция оказывается ненужной для некоторых правовых норм (как пример приводят конституционные нормы), а для других не требуется гипотеза (как пример приводят уголовно-правовые нормы), либо санкция оказывается самостоятельной нормой права, о чем шла речь в публикации «Правовые акты как способ существования норм права».

Обычное определение санкции как «элемента структуры правовой нормы, который указывает, какие неблагоприятные последствия (меры государственного воздействия) могут наступить при невыполнении (нарушении) предписаний диспозиции правовой нормы» содержит в себе противоречие, о существовании которого, похоже, даже не подозревают теоретики права.

Но дело в том, что полагая правовую норму как необходимое правило, как закон и, вместе с тем, полагая в ней санкцию как наказание за нарушение данной нормы, властный авторитет тем самым предполагает, что правилом является не только осуществление ее диспозиции, но и – поскольку наказание за нарушение нормы также является правилом – нарушение диспозиции нормы, ее отрицание. 

Выходит, что форма правовой нормы заключает в себе внутреннее противоречие: правило общения утверждается в ней как закон, как необходимость и, вместе с тем, как то, что не является необходимым, представляет нечто случайное. Это противоречие несвободы, которая, по словам Гегеля, «основана на удерживании противоположности, так что мы признаем то, что есть и совершается, находящимся в противоречии с тем, что должно быть и совершаться».

На самом деле, санкционируя в процессе социального управления некоторые правила общения в качестве норм права, властный субъект противопоставляет субъективность цели управления объективности средства, которым являются эти правила, противопоставляет необходимый с его точки зрения порядок общения, который должен быть, тому порядку общения, который есть.

Будучи особенной управленческой деятельностью, опосредствующей реализацию цели права, санкция правовых норм есть, во-первых, позитивная самодеятельность индивидов (самоуправление), в которой происходит определение правильного и неправильного в их общении, утверждение правильных деяний в качестве должных, и во-вторых, негативная самодеятельность индивидов (властвование), посредством которой отрицаются различия в индивидуальном поведении субъектов общения и устраняется их поведение, отклоняющееся от правильного, определяемого нормативно.

Определение санкции правовой нормы как двуединой внутренне противоречивой (позитивной и негативной) деятельности исключительно важно для понимания права вообще и, в особенности, позитивного права, "объективного права" и т.д.

(Извлечение из книги «Диалектика права. Кн.1. Общее учение о праве. Ч.2. – С. 450-452).