АНТИ-ДУРИНГ (кое-что об идее равенства)

Доведенная глобальной «демократической» пропагандой до абсурда идея равенства (гендерного, расового, полового и т.д.), вовсе не есть новацией от современных буржуазных идеологов. Уже Парижская Коммуна 1871г. вызвала среди господствующих классов животный страх перед грядущим господством пролетариата. Начавшийся переход к империализму сопровождало нарастание реакции; усилились нападки на марксизм его идеологических противников, особенно в оказавшейся центром европейского революционного движения Германии после ее победы во франко-прусской войне.

Наиболее опасными стали тогда взгляды немецкого мелкобуржуазного идеолога Е. Дюринга, представлявшие собой эклектическую смесь разных вульгарно-материалистических, идеалистических, позитивистских, вульгарно-экономических и псевдосоциалистических воззрений. В отличие от прежних противников марксизма, выступавших преимущественно против политических принципов последнего, Дюринг подверг нападкам все составные части марксизма и выступил с претензией на создание новой всеобъемлющей системы философии, политической экономии и социализма.

Фридрих Энгельс счел своим долгом взять на себя защиту марксистских идей. В течение 1876-1878 гг. он создает большой труд под названием «Переворот в науке, произведенный господином Евгением Дюрингом» («Анти-Дюринг»), в котором подвергает уничтожающей блестящей критике взгляды Дюринга и продолжает развитие основ марксистского учения.

Приведем здесь из философского отдела «Анти-Дюринга», в частности, из его главы Х «Мораль и право. Равенство», выдержку этой замечательной критики.

«Итак, г-н Дюринг разлагает общество на его простейшие элементы и при этом находит, что простейшее общество состоит минимум из двух человек. С этими двумя индивидами г-н Дюринг оперирует затем аксиоматически. И тут непринужденно получается основная аксиома морали:

“Две человеческие воли как таковые совершенно равны между собой, и ни одна из них не может первоначально предъявить другой никаких положительных требований”. Тем самым “охарактеризована основная форма моральной справедливости”, равно как и справедливости юридической, ибо “для развития принципиальных понятий права мы нуждаемся лишь в совершенно простом и элементарном отношении двух человек”.  

Прервем здесь изложение Энгельса и обратим внимание на нашу работу «Диалектика права» (общее учение о праве), в которой исходным пунктом в исследовании права является простейшее правовое отношение двух субъектов (см. на сайте «Диалектика права»).

+ + +

Впрочем, возвратимся к сочинению Энгельса.

«Что два человека или две человеческие воли как таковые совершенно равны между собой, – замечает он, – это не только не аксиома, но даже сильное преувеличение. Два человека могут быть, прежде всего, даже как таковые неравны по полу, и этот простой факт тотчас же приводит нас к тому, что простейшими элементами общества, – если на минуту принять всерьез эти ребяческие представления, – являются не двое мужчин, а мужчина и женщина, которые основывают семью, эту простейшую и первую форму общественной связи в целях производства.

Но это никак не подходит г-ну Дюрингу. Ибо, во-первых, ему нужно сделать обоих основателей общества возможно более равными, а во-вторых, даже г-н Дюринг не сумел бы из первобытной семьи сконструировать моральное и правовое равенство мужчины и женщины. Итак, одно из двух: либо социальная молекула г-на Дюринга, путем умножения которой должно строиться всё общество, заранее обречена на гибель, ибо двое мужчин никогда не сотворят друг с другом ребенка, либо же мы должны представлять себе их как двух глав семей. В последнем случае вся простая основная схема превращается в свою противоположность: вместо равенства людей она доказывает, самое большее, равенство глав семей, а так как женщину при этом игнорируют, то эта схема свидетельствует сверх того и о подчиненном положении женщины.

Мы должны здесь сообщить читателю неприятное известие: отныне он на довольно долгое время не избавится от этих двух достославных мужей… Как только надо решать какой-либо вопрос политической экономии, политики и т.д., сразу же появляются эти два мужа и моментально решают вопрос “аксиоматически”. Какое это замечательное, творческое, системосозидающее открытие нашего философа действительности!

Но если воздать должное истине, то мы, к сожалению, должны будем сказать, что не он открыл этих двух мужей. Они – общее достояние всего ХVІІІ века. Они встречаются уже в «Рассуждении о неравенстве» Руссо (1854 г.), где они, между прочим, аксиоматически доказывают как раз противоположное тому, что утверждает г-н Дюринг. Они играют одну из главных ролей у политико-экономов от Адама Смита до Рикардо; но тут они неравны по крайней мере в том отношении, что каждый из них занимается своим особым делом – чаще всего это охотник и рыбак – и что они взаимно обмениваются своими продуктами. Кроме того, в течение всего ХVІІІ века они служат главным образом всего лишь поясняющим примером, и оригинальность г-на Дюринга состоит только в том, что этот иллюстративный метод он возводит в основной метод всякой общественной науки и в масштаб всех исторических образований. В большей степени облегчить себе “строго-научное понимание вещей и людей”, конечно, уже невозможно.

Но для получения основной аксиомы, – что два человека и их воли совершенно равны между собой и что ни один из них не может приказывать что-либо другому, – для такого дела можно использовать отнюдь не любую пару мужчин. Это должны быть два таких человека, которые настолько свободны от всякой действительности, от всех существующих на земле национальных, экономических, политических и религиозных отношений, от всяких половых и личных особенностей, что от них обоих не остается ничего, кроме голого понятия “человек”, и тогда они, конечно, “совершенно равны”.

Следовательно, это – два настоящих призрака, вызванных заклинаниями того самого г-на Дюринга, который везде чует и обличает “спиритические” поползновения. Эти два призрака должны, разумеется, делать всё, что от них потребует их заклинатель; но именно потому все их фокусы в высшей степени безразличны для остального мира.

Однако, – продолжает Энгельс, – проследим аксиоматику г-на Дюринга несколько дальше. Обе воли не могут предъявить друг другу никаких положительных требований. Если же одна из них всё же делает это и проводит свое требование силой, то возникает состояние несправедливости, и на этой основной схеме г-н Дюринг разъясняет, что такое несправедливость, насилие, рабство, – коротко говоря, разъясняет всю прошлую, достойную осуждения историю. Между тем уже Руссо в указанном выше сочинении как раз при посредстве двух мужей доказывал столь же аксиоматически нечто совершенно противоположное, а именно: что из двух субъектов, А и В, первый не может поработить второго посредством насилия, а может сделать это, только поставив В в такое положение, в котором последний не может обойтись без А, – воззрение, для г-на Дюринга чересчур уж, правда, материалистическое.

Рассмотрим поэтому тот же вопрос несколько иначе. Два человека, потерпевших кораблекрушение, попали на необитаемый остров и образуют там общество. Воли их формально совершенно равны, и оба признают это. Но материально между ними существует большое неравенство: А – решителен и энергичен, В – нерешителен, ленив и вял; А – смышлен, В – глуп. Много ли времени должно пройти, чтобы, как правило, А навязал В свою волю, сначала путем убеждения, затем по установившейся привычке, но всегда в форме добровольного согласия? Соблюдается ли здесь форма добровольного согласия или же она грубо попирается ногами – рабство остается рабством. Добровольное вступление в подневольное состояние проходит через всё средневековье, а в Германии оно наблюдается еще и после Тридцатилетней войны. Когда в Пруссии, после военных поражений 1806 и 1807 гг., была отменена крепостная зависимость, а вместе с ней и обязанность всемилостивейших господ заботится о своих подданных в случае нужды, болезни и старости, то крестьяне подавали петиции королю с просьбой оставить их в подневольном состоянии, иначе кто же будет заботиться о них в случае нужды?

Следовательно, схема двух мужей “применима” в такой же степени к неравенству и рабству, как к равенству и взаимопомощи, а так как мы вынуждены, под страхом вымирания общества, признать их главами семей, то в схеме предусмотрено уже и наследственное рабство».

Продолжение следует